Зачем человеку с жизненной трудностью человек-психолог?

(размышления на тему)

Отучившись более 8 лет на профессию психолога, уже не первый год применяя свои знания в работе с клиентами, я вновь задумалась — а зачем человеку психолог?

Да, конечно,  у меня есть большой багаж знаний о том, как устроены люди, и при этом, встречаясь с конкретным человеком, я понимаю, что совсем ничего не знаю лично о нем, о том, как устроен его мир, его реальность. И, естественно, есть основной метод (у меня это Гештальт) и дополнительные технологии работы с трудностями обратившихся за помощью людей, но … Я, будучи сама клиентом, понимаю, что мне этого было бы мало, чтобы справиться с теми жизненными «засадами», которые у меня были. И будучи психологом для своих клиентов видела, что тогда, когда что-то происходило важное на встречах и в дальнейшем что-то сдвигалось в жизни клиента, как будто было что-то еще, что было важнее методик и способов работы…

И тогда я вспоминаю, что в этой работе были еще сами люди, их личности, их «Я», случилась встреча этих людей. И я оказываюсь перед загадкой: что есть такое в самом общении людей на терапии, что меняет этих людей и жизнь вокруг них?

По опыту знаю, что это может быть новый, неожиданный взгляд на ту «кашу» в которой варится человек. Психолог помогает взглянуть на жизнь, ситуации и поведение людей в ней в необычных ракурсах, которые раньше даже не приходили в голову, а тогда человек может придти к решению, как справиться со своей проблемой.

Но еще я вспоминаю, как плакали мои клиенты рядом со мной, как злилась я сама на  себя и на своего психолога во время сеансов, или еще — как иногда рядом с человеком чувствовала свое одиночество, а иногда — неодиночество, и понимаю, насколько для меня это было важно. Я уже не раз слышала фразы от психологов с большим опытом работы про одно и то же: «Человек не может справиться со своими проблемами в одиночестве» (Гадельшина Т.); «Сначала человек научается опираться на кого-то, а потом — на себя» (Попова Н.)

Так неужели «НЕодиночество» так много значит для нас, людей, в том, чтобы жить так, как хочется, чтобы уметь справляться с трудностями быта и даже узнавать самих себя?!

Я вспоминаю, что недавно, отвечая на вопрос, «Что мне дал мой психолог?», я сказала: «Я могла плакать рядом с тобой, могла чувствовать то, что чувствую». А еще раньше, в свою трудную минуту, я говорила ей: «Я пришла к тебе сейчас потому, что ты принимаешь меня больше, чем я сама себя». И она действительно это делала. И я могла, наконец, расслабиться, потому что обнаруживала, что для кого-то, кому я доверяю в том, что этот человек честен со мной и внутренне силен, моя часть, с которой я боролась всю свою жизнь, оказалась принимаемой, не отвергаемой. Грубо говоря, она не сказала: «Какой ужас, что в тебе это есть!», а сказала примерно про это (и я увидела на ее лице чувства, подтверждающие ее слова): «Как жаль, что с тобой произошло то, из-за чего тебе стало так плохо»…

Ведь ребенок, узнавая мир и себя в нем, к счастью и, одновременно, к сожалению, делает это с помощью, через опыт и взгляд на мир взрослых, которые живут рядом с ним и одобряют или порицают его, принимают таким, какой он есть, или, может, оставляют в одиночестве или ведут себя рядом с ним, как дети. И если в чем-то взрослые не смогли дать такую опору ребенку, он не может внутренне расти, чтобы приспосабливаться к этой постоянно меняющейся жизни, он внутри остается ранимым ребенком, борящимся за право жить.

Взрослый, который стал для меня этой опорой, — это мой психолог. Я могу теперь не бросать все свои силы на то, чтобы защищать свое право жить и быть такой, какая я есть, а наслаждаться жизнью, пуская свои силы на решение возникающих задач и внешних трудностей.

И я горжусь тем, что сама становлюсь теперь человеком, который является опорой для других.